Цукина Вагума (Лунный медведь)

[iason--mink]

В лесу, напоенном ароматом сосны, жила молодая женщина. Её муж много лет воевал, а когда, наконец, срок его службы вышел, он вернулся домой в ужаснейшем настроении. Он отказался войти в дом, потому что привык спать на камнях. Он ни с кем не разговаривал и день, и ночь проводил в лесу. Узнав, что её муж, наконец, возвращается, молодая жена заволновалась, захлопотала. Она накупила продуктов, наготовила угощений: вкусный белый соевый творог, три вида рыбы, три вида водорослей, рис, осыпанный красным перцем, крупные оранжевые креветки.
Робко улыбаясь, она отнесла еду в лес, опустилась на колени перед своим уставшим от войны мужем и предложила ему угощение, которое для него приготовила. Но он вскочил и стал пинать ногами тарелки и миски, так что соевый творог рассыпался, рыба взлетела в воздух, водоросли и рис упали в грязь, а крупные оранжевые креветки покатились по тропинке.
– Отстань от меня! – заорал он и повернулся к ней спиной. Он так разъярился, что женщина испугалась. Так повторялось снова и снова, пока, в конце концов, молодая жена в отчаянии не отправилась к пещере целительницы, которая жила на окраине деревни.
– Мой муж вернулся с войны сам не свой, – сказала женщина. – Он постоянно зол и ничего не ест. Не заходит в дом и не живёт со мной, как раньше. Нет ли у вас какого-нибудь снадобья, чтобы он стал нежным и любящим супругом?
– Я могу его сделать, – пообещала целительница, – только для него необходима особая составляющая. К сожалению, у меня вышел запас шерсти лунного медведя. Так что, придётся тебе забраться на гору, найти чёрного медведя и принести мне волосок из белой отметины в форме лунного серпа, что у него на шее. Тогда я дам тебе снадобье, и всё у вас наладится.
Некоторых женщин такая задача испугала бы. Некоторые сочли бы её невыполнимой. Но только не эта, потому что она любила своего мужа.
– Я вам очень благодарна, – сказала она. – Какое это счастье – знать, что есть выход!
Женщина собралась в дорогу и на следующее же утро отправилась на гору. Она шла и пела: "Аригато дзайсё!" – Так приветствуют гору, говоря ей: "Спасибо, что позволяешь мне подниматься по твоему телу!"
Она миновала подножье горы, покрытое валунами величиной с большой каравай хлеба, поднялась на плато, поросшее лесом. У деревьев были длинные плакучие ветви, а листья походили на звёзды.
– Аригато дзайсё! – пела женщина. Так благодарят деревья за то, что они приподнимают свои косы, чтобы можно было пройти. Она пробралась через лес и стала подниматься выше.
Теперь идти стало труднее. На горе росли колючки, которые цеплялись за подол кимоно, а камни царапали её нежные руки. Когда спустились сумерки, налетели незнакомые тёмные птицы и испугали женщину. Она поняла, что это муэн-ботокэ, духи умерших, у которых нет родных, и пропела им молитву: "Я буду вам родственницей, я помогу вам упокоиться".
Женщина взбиралась всё выше, потому что ей помогала любовь. Так она карабкалась, пока не увидела снег на горных вершинах. Скоро ноги у неё промокли и озябли, но она поднималась всё выше, потому что ей помогала любовь. Началась буря, снег слепил глаза, забивался в уши. Ничего не видя перед собой, она карабкалась всё выше. А когда снег прекратился, женщина запела: "Аригато дзайсё!" – благодаря ветер за то, что он перестал слепить ей глаза.
Ночь она провела в маленькой пещерке, в которую с трудом заползла. Хотя у неё была с собой еда, она не стала есть, а зарылась в листья и уснула. Утро выдалось спокойное, из-под снега кое-где проглядывали зелёные побеги. "Ну вот, – подумала женщина, – пора искать лунного медведя".
Она бродила целый день, а к вечеру наткнулась [на] исцарапанные когтями деревья. Её поискам пришел конец: по снежному полю шёл вперевалку огромный чёрный медведь, оставляя позади глубокие следы. Лунный медведь грозно заревел и забрался в берлогу. Женщина достала еду и положила в миску. Потом поставила миску у входа в берлогу, а сама спряталась в пещере и притаилась. Медведь учуял съестное и неуклюже вылез из берлоги, рыча так громко, что камешки катились по склону. Он походил вокруг миски, понюхал воздух, а потом в один присест проглотил всю еду. Затем попятился, снова понюхал воздух и исчез в берлоге.
На следующий вечер женщина снова выставила еду, но на этот раз не стала прятаться в пещере, а осталась стоять на полпути. Медведь учуял съестное, вылез из берлоги, заревел так, что звёзды чуть не попадали с небес, походил вокруг миски, долго нюхал воздух, но в конце концов проглотил еду и заполз обратно в берлогу. Так продолжалось много дней подряд, пока однажды тёмной ночью женщина не отважилась совсем близко подойти к медвежьему логову.
Она поставила миску с едой у входа в берлогу, а сама осталась стоять рядом. Когда медведь, учуяв пищу, выбрался из берлоги, он увидел не только обычную порцию еды, но и пару маленьких человечьих ног. Он стал крутить головой и реветь так громко, что его рёв отдавался у женщины в костях. Она дрожала, но не трогалась с места. Медведь встал на задние лапы, широко разинул пасть и заревел так, что женщина увидела его тёмно-красную глотку. Но она не убежала. Медведь заревел ещё громче и протянул лапы, будто собирался её схватить, так что его десять когтей, как десять ножей, нависли у неё над головой. Женщина дрожала, как осиновый лист, но стояла на месте.
– Милый, хороший мишка, – взмолилась она, – я пришла сюда, потому что моему мужу нужно лекарство.
Медведь опустил передние лапы, вздыбив снежный вихрь, и уставился в испуганное лицо женщины. На миг ей показалось, что в его старых, как мир, глазах отражаются все горные хребты, долины, реки и деревни. На неё снизошёл глубокий покой, и она перестала дрожать.
– Милый мишка, я кормила тебя столько дней. Можно мне взять один волосок из лунного серпа на твоей шее?
Медведь медлил. Эта маленькая женщина могла бы стать лёгкой добычей. И вдруг он пожалел её.
– Твоя правда, – молвил он. – Ты была ко мне добра. Возьми волосок, только быстро, а потом убирайся восвояси.

Медведь поднял тяжелую голову так, что показался белый полумесяц на шее. И женщина увидела, как в этом месте сильно бьётся медвежья кровь. Женщина положила одну руку медведю на шею, а другой ухватила блестящий белый волосок и резко дёрнула. Медведь попятился и заревел, будто его ранили, а потом сердито заворчал.
– Благодарю тебя, лунный медведь! – Женщина принялась кланяться, но зверь зарычал и сделал шаг вперёд. Он заревел, и в его реве женщине слышались слова, которых она не понимала и в то же время откуда-то знала всю свою жизнь.
Она повернулась и бросилась бежать вниз по склону что было сил. Она бежала под деревьями, листья которых походили на звёзды, и всю дорогу кричала: - Аригато дзайсё! – благодаря деревья за то, что приподняли ветви, давая ей пройти. Она спотыкалась о валуны, которые походили на большие караваи хлеба, и кричала: Аригато дзайсё! – благодаря гору за то, что позволила спускаться по её телу. Одежда её изорвалась, волосы растрепались, лицо потемнело от грязи, но она, как на крыльях, летела по каменным ступеням, которые вели к её деревне, по дороге, через деревню, к хижине, где сидела у огня старая целительница.
– Смотрите, смотрите! Я достала его, я принесла его – волос с шеи лунного медведя!
– Вот и славно, – улыбнулась старая целительница. Она пристально посмотрела на женщину, взяла у неё белый волос и стала рассматривать на свет. Потом взвесила длинный белый волос на ладони, измерила пальцами и воскликнула:
– Да, это настоящий волос лунного медведя! – И вдруг бросила его в огонь.
Волосок вспыхнул, затрещал и сгорел ярким золотым пламенем.
– Ох! – вскрикнула молодая женщина. – Что же ты наделала?!
– Не волнуйся, всё в порядке, все будет хорошо, – успокоила её целительница. – Помнишь каждый свой шаг, когда ты взбиралась на гору?
Помнишь каждый свой шаг, когда ты старалась завоевать доверие лунного медведя? Помнишь всё, что видела, слышала, чувствовала?
– Да, – ответила женщина, – прекрасно помню. Старая целительница ласково улыбнулась ей и сказала:
– А теперь, дочка, ступай домой и, вооружившись новыми знаниями, проделай все то же самое со своим мужем.